Лужское убежище Александра Керенского
Лужское убежище Александра Керенского
Писать о личности Александра Керенского и легко, и в то же время трудно. Вот такой парадокс. Легко потому, что со времён школьных уроков истории все имеют какое-то представление об этом человеке, волей судьбы оказавшемся у кормила государственной власти в послефевральской России. Но это только кажущаяся лёгкость, поскольку ко многим истокам его поступков, линиям поведения в те судьбоносные для нашей страны времена, историки только начинают подбираться. Это и не мудрено, так как в советской историографии копание в личностной и политической биографии Керенского, которому, по словам Ленина, «особо не доверяем», - не приветствовалось. А зря, так как дело этого политика, ревностно служившего идеалам масонства, которое ставило своей целью уничтожение великой державы, к сожалению не заглохло с его уходом в политическое небытие к 1918 году и жизненным уходом в 1970 году.
Первым историком, посмевшем нарушить «заговор молчания» вокруг этой одиозной фигуры, был Н.Н. Яковлев (не путать с идейным сподвижником Горбачёва – А. Яковлевым – А.О.), опубликовавший в 1965 г., ещё при жизни бывшего премьер-министра, книгу «1 августа 1914 г.», в которой впервые было сказано о том, что все члены Временного правительства были масонами разного «градуса» посвящения. Говорят, что на Западе эта книга вызвала эффект разорвавшейся бомбы, и к Керенскому в США в срочном порядке съехались доживавшие свой век соратники, чтобы выработать общую линию поведения перед журналистами.
К сожалению, формат очерка не даёт возможность раскрыть эту тему в полном объёме. Но всё же замечу, забегая вперёд, что участие А.Ф. Керенского в решении дальнейшей судьбы Николая II и его семьи, поддержании сепаратистских настроений на окраинах бывшей империи, - факты неоспоримые. Они полностью вписываются в контекст той игры, которую вели масоны, продекларировавшие устами своего «брата» Ф. Берти: «Нет больше России. Она распалась, и исчез идол в лице императора и религии, который связывал разные нации православной веры».
Но всё это будет потом. А сейчас, прежде чем говорить о событиях, заставивших бывшего премьер-министра скрываться в лужских краях, следует, хотя бы вкратце, остановиться на тех моментах его биографии, которые до сегодняшнего дня являются не очень-то известными.
Разночтения при этом начинаются даже с выяснения фамилии. Откуда она ведёт своё начало? Держу в руках популярный журнал «7 дней», который помимо всякого рода «гламура» нет-нет да и разразится интересной статьёй на историческую тему. В одном из последних номеров журналист Ирина Стрельникова пишет: «Дед А. Керенского был потомственным сельским дьяконом. Село называлось Керенки, отсюда и фамилия». Если же говорить точнее, то фамилия идёт от речушки Керенка, впадающей в реку Вад, на берегах которой в 1636 г. был основан городок Керенск – уездный центр Пензенской губернии. От этих топонимов и ведёт своё начало фамилия Керенских. Кстати сказать, в своих воспоминаниях, к которым нам ещё придётся обращаться, Александр Керенский сообщает, что в этом городке, насчитывавшем всего четыре тысячи жителей со слободами, ему так и не пришлось побывать. А чтобы и нам более не возвращаться к этим местам, добавлю, что в 1936 г. городок был переведен в статус села и переименован в Вадинск, коим он и значиться на карте России вплоть до сегодняшнего дня. Сделано это было, конечно, для того, чтобы никого вдруг не посетили ассоциации с фамилией главы Временного правительства.
Как известно, Александр Фёдорович Керенский родился 22 апреля 1881 г., то есть день в день с Владимиром Ильичем Лениным, только на 11 лет позднее, в одном городе – Симбирске. Родился он в семье директора Симбирской классической гимназии Фёдора Михайловича Керенского. Его матерью была Надежда Александровна Адлер, отец которой – начальник топографического отделения при штабе Казанского военного округа полковник Александр Алексеевич Адлер, считался выходцем из «подсдамских немцев». Отец Ленина Илья Николаевич Ульянов, служивший инспектором народных училищ, хорошо знал Керенского – старшего. А вот о том, что Саша Керенский и Володя Ульянов хорошо знали друг друга, - свидетельств нет. Сказывалась разница в возрасте. Существует запись беседы польского журналиста Александра Минковского, посетившего в Соединённых Штатах бывшего российского премьера.
- Вы учились с Ульяновым в одной гимназии и могли быть с ним знакомы, спорить с друг другом…
- Вовсе нет, - ответил Керенский. – Он старше меня. Знал только, что нравился девочкам, хотя был невысокого роста, но красивый. Две соплячки – мои сверстницы – были влюблены в него. Мне никогда этого не понять. Почему народ пошёл за ним? Типичный интеллигент, воспитанный матерью в духе старой немецкой культуры. Ему постоянно приходилось укрываться за границей. Что в нём было такого, что позволило повести за собой массы?
При этом надо отдать должное Керенскому – старшему, который на запрос руководства Казанского университета, знавшего о родстве Владимира Ульянова с казнённым террористом, дал своему выпускнику блестящую характеристику. «Ни в гимназии, ни вне её не было замечено за Ульяновым ни одного случая, когда бы он словом или делом вызвал в начальствующих и преподавателях гимназии непохвальное о себе мнение. За обучением и нравственным развитием Ульянова всегда тщательно наблюдали родители. В основе воспитания лежали религия и разумная дисциплина». Многие исследователи считают, что эта положительная характеристика сыграла свою роль при переводе Ф.М. Керенского в Ташкент.
При этом прошу извинения у читателей за невольное отвлечение от главной темы этого повествования. Что же касается самого А.Ф. Керенского, закончившего в 1899 г. ташкенстскую гимназию с золотой медалью, то с этого времени в его жизни начался петербургский период, так как Александр был внесён в списки студентов историко-филологического факультета, а затем перешёл на юридический факультет университета. Среди его учителей были такие известные историки, как Н.И. Кареев, И.М. Гревс и С.Ф. Платонов. Смею предположить, что первое посещение А.Ф. Керенским Луги произошло именно в последний год девятнадцатого века, когда С.Ф. Платонов стал вывозить своих студентов не только в Псков и Новгород, но и в уезды Петербургской губернии, чтобы они почувствовали соприкосновение с историей и бытом народа.
Не буду хронологически прослеживать рост Керенского в профессии и в политике до 1917 г., так как это вновь уведёт в сторону от наших лужских мест. 1917 г. стал апогеем деятельности этого человека и одновременно, по меткому замечанию писательницы Берверовой «Керенский навсегда остался ушибленным 1917 годом». Говорят, что встречаясь с людьми из России, глубокий старик Керенский всегда говорил: «Я вас очень прошу, скажите вы там у себя: не бежал я в женском платье из Зимнего дворца, ну не бежал! Слушайте, есть же в Москве серьёзные люди! Я не могу умереть спокойно, пока про меня в учебниках пишут эту чудовищную клевету!» Да, в платье сестры милосердия из Зимнего дворца Керенский не бежал. Ему и сопровождавшему его прапорщику Соболеву удалось выехать из города на личном автомобиле премьер-министра – роскошном «пирс-эрроу», который сопровождал «рено», взятый в американском посольстве. Вот как описывал эти события 25 октября 1917 г. один из членов Временного правительства: «Керенский был в широком драповом пальто английского покроя и в серой шапке, которую он всегда носил, - что-то среднее между фуражкой и спортивной шапочкой. Лицо человека, не спавшего много ночей, бледное, страшно измученное и постаревшее. Смотрел перед собой, ни на кого не глядя, с прищуренными веками и помутневшими глазами.
- В чём дело? – вполголоса я спросил у Коновалова.
- Плохо! – так же шёпотом ответил тот.
- Куда он идет?
- Навстречу войскам, которые идут в Петроград в помощь Временному правительству. В Лугу. На автомобиле. Чтобы перехватить их до вступления в Петроград и выяснить их положение, прежде чем они придут сюда – к большевикам.
- Навстречу войскам, идущим сюда на помощь Временному правительству? А в Петрограде, значит, нет войск, готовых защищать Временное правительство?
- Ничего не знаю. – Коновалов развёл руками и повторил: - Плохо!»
В первом часу 25 октября 1917 г. Керенский, рассчитывавший добраться до верных ему войск, прибыл в Гатчину. В Гатчине всё было тихо и спокойно, ни о каких войсках не было и слуха. Что-то в поведении коменданта города полковника Свистунова насторожило Керенского и минуя Лугу он отправился во Псков, где находился штаб Северного фронта. Главнокомандующий Северным фронтом генерал В.А Черемисов сообщил нежданно свалившемуся на его голову визитёру, что в районе станции Остров формируется отряд, который выступит на помощь Временному правительству. Вместе с тем, В.А. Черемисов, занимавшийся к тому времени, по свидетельству очевидцев, только извлечением личной выгоды при сложившихся запутанных обстоятельствах, рекомендовал возглавлявшему отряд генералу П.Н. Краснову оставаться в Острове и ничего не предпринимать. А.Ф. Керенский, как писал впоследствии Краснов, обрушил на него серию вопросов.
- Генерал, где ваш корпус? Он идёт сюда? Он здесь, уже близко? Я надеялся встретить его под Лугой.
Вид бравых казаков, прошедших церемониальным маршем перед Керенским в Острове, вернул низвергнутому премьер-министру хорошее настроение. Вместе с тем, будущее предприятие не сулило ничего хорошего уже в Острове. Когда отряд в пятьсот сабель при нескольких орудиях разместился в эшелоне, выяснилось, что куда-то сбежал машинист. Его место занял начальник личного конвоя генерала Краснова есаул Коршунов, когда-то служивший помощником машиниста… В два часа ночи 28 октября 1917 г. отряд Краснова выступил в направлении Царского Села. По пути к Краснову примкнуло ещё 130 казаков, сотня пехотинцев (офицеров и юнкеров). Отряд имел уже 18 орудий, броневик «Непобедимый» и бронепоезд. Однако положение Керенского было незавидным. Офицеры высказывали недовольство и открыто призывали пристрелить «балаболку, доведшего Россию до ручки». Наступило 30 октября, которое решило всё. С рассветом отряд Краснова выступил в направлении Пулковских высот, где закрепились войска большевиков. Бой был ожесточенный, но в бинокль Краснову было хорошо видно, что к большевикам прибывают новые подкрепления. С наступлением темноты командир отряда отдал приказ отступать к Гатчине. Поздним вечером к Краснову пришёл офицер артиллерийского дивизиона и заявил, что казаки отказываются стрелять в своих. Утром 1 ноября в Гатчину прибыли парламентёры от большевиков во главе с членом нового петроградского правительства П.Е. Дыбенко. Вот как описывал его появление сам Краснов: «Громадного роста красавец мужчина с вьющимися чёрными кудрями, чёрными усами и чёрной бородой, с большими томными глазами, белолицый, румяный, заразительно весёлый, сверкающий белыми зубами, с готовой шуткой на смеющемся рте, силач, позирующий на благородство, он очаровывал в несколько минут не только моих казаков, но и офицеров». Обстановка накалялась с каждой минутой. Керенский был в отчаянии и готовился покончить жизнь самоубийством. Ситуацию разрядил адъютант Кованько, который произнёс отрезвляющую фразу: «Что же вы, в самом деле, так раскисли?» Срочно была найдена матросская форма, в которую переодели экс-премьера. Вид у него был ещё тот: бескозырка настолько мала, что едва прикрывала макушку, а руки, почти по локоть, торчали из коротких рукавов. В довершении к нелепому одеянию, на лице красовались огромные шофёрские очки. Вёл Керенского к автомобилю сопровождавший его всегда «матрос Ваня», - так называет своего спасителя в мемуарах сам низверженный премьер. И здесь бывшему главе государева повезло! Когда смеющиеся казаки стали тыкать в него пальцами, узнавая под нарядом «главноуговаривающего», их внимание отвлёк, забившийся, якобы, в эпилептическом припадке вестовой. Керенский благополучно добрался до Китайских ворот, где его ждал автомобиль, поехавший в сторону Луги.
Исследователь жизни Керенского Владимир Федюк считает, что первым убежищем бывшего премьер-министра стал маленький домик в деревне Ляпунов Двор, недалеко от Луги. Здесь проживала чета Болотовых, приходившихся родственниками упомянутому «матросу Ване». Вот как сам Керенский в своих воспоминаниях описывал эти дни: «Не оставалось ничего другого, как затаиться, занявшись, насколько это возможно, изменением своей внешности. Я отрастил бороду и усы. Те долгие ноябрьские дни никогда не изгладятся из моей памяти. Мы постоянно были начеку, и Ваня ни на минуту не покидал меня. Под рукой мы всё время держали гранаты, готовые в любой момент пустить их в ход». Однако Болотовы жили уединённо, гостей не принимали, и постепенно, страх за свою жизнь стал проходить. Кто в то время помогал Керенскому? Считают, что это было правое крыло партии эсеров во главе с А.Р. Гоцем. Хотя и они уже считали Керенского «отыгранной картой», но бывший премьер был нужен им как «легитимный мостик» при переходе власти к Учредительному собранию. Из своего лужского подполья Керенский писал в пертроградскую газету «Дело народа»: «Восемь месяцев, по воле революции, я охранял свободу народа и будущее счастье трудящихся масс. Я привёл вас к дверям Учредительного собрания». В домике Болотовых Керенский прожил сорок дней, а затем перебрался в поместье богатого лесопромышленника З. Беленького, распологавшееся в Заплотье. Сын З. Беленького служил в лужском гарнизоне и был горячим поклонником выспренных речей А.Керенского. В Заплотье Керенский пробыл всего неделю, а затем скрывался в клинике для душевнобольных доктора Фризена, а оттуда переехал в имение Лядно, которым владел старый народоволец Каменский.
После роспуска большевиками Учредительного собрания, друзья из эсеровского ЦК предложили ему выехать за границу. Но ещё три месяца после этого бывший премьер жил сначала в Петрограде, а затем в Москве на нелегальном положении. Вездесущие эсеры достали ему документы на имя бывшего сербского военнопленного капитана Милутина Марковича. Добравшись до Мурманска новоявленный «Милутин Маркович» взошёл на борт английского тральщика, чтобы никогда больше не вернуться в Россию. Для бывшего премьер-министра началась жизнь в изгнании, затянувшаяся более чем на полвека.
Прежде чем закончить рассказ о жизни этого человека, остановлюсь ещё на одном моменте его биографии, совершенно неизвестном в нашей стране. В 1965 г. по телевидению был показан документальный фильм «Перед судом истории», главным действующим лицом в котором выступал старый знакомый Керенского – В.В. Шульгин. Есть сведения, что в отношении Керенского «журналистами» из компетентных органов предпринимались подобные шаги. Визитёры из Москвы предлагали главе Временного правительства побывать в Советском Союзе, на что получили резкий отказ. И всё же на закате своих дней, в том же 1965 году, возвращаясь к событиям 1917 года, бывший премьер-министр написал почти исповедально: «В конце своей долгой жизни, которая полностью прошла в критические годы нынешнего поворотного пункта истории, я со всей очевидностью вижу, что никому не суждено уйти от ответственности за свои деяния и что за всё приходиться платить».
А.И. Обухов,
член-корреспондент Петровской академии наук и искусств (СПб)
